ПОЭТ, ПЕРЕВОДЧИК, РЕДАКТОР

Завотделом поэзии журнала «Дружба народов» ( с 2006). Лауреат премии «Венец» (2004), премии международного Фестиваля славянской поэзии «Серебряное летящее перо» (Варна, 2007), дипломант поэтического фестиваля «Московское время»(2014). Составитель поэтических антологий «Московская Муза. 1799 – 1997» (М.,1998), «Московская Муза. ХVII- ХХI» (М., 2004) и русско-болгарской антологии «Из жизни райского сада»( Варна, 2001). Секретарь Союза писателей Москвы, член Международного союза журналистов.
Родилась в 1947 г. в Москве. Окончила географо-биологический факультет МГПИ им. В.И.Ленина (1972), Литинститут (семинар Евг. Винокурова) (1990). Как поэт дебютировала в 1965 году. В 1998-2008 — организатор и ведущая литературного салона «Московская Муза». Работает научным редактором в издательстве «Большая Российская энциклопедия». Автор нескольких книг на русском и нескольких на болгарском языках.
Живёт в Москве.

***

Как антология поэзии,
открытой солнцем ещё с геологических времён,
завидное собрание имён
ещё живых и высохших морей,
немереных глубин и мелководий,
последний шторм погибших кораблей,
обрывки водорослей и мелодий
средь многоточия песчинок,
тех драгоценных россыпей сомнений…
И расписание затмений,
и вал, и радужка слепой пучины,
и вся тоска без видимой причины
по неземной, по ненаглядной суше…

Под трепетными створками ракушек
автограф волн
запечатлён
в строках
на всех поствавилонских языках.

Севастополь, 1997

* * *

Это вино с северного склона куэсты,
совсем не из Инкермана,
где бабочки – коллекционные невесты –
любят с первого взгляда и ловятся на слово,
так заманчиво и ласково,
не исключая невинного самообмана.

Тогда солнце встанет поздно,
а луна приляжет рано,
как думочка круглая в углу дивана,
где жёсткие скрипки цикад.

Вот и вспомнится о вине
с южного склона той же куэсты,
где мы бродили наедине,
каждый в себе, друг в друге и вместе,
похоже, зрелые вполне.
И с нами бродить был рад
завитой молодой виноград…
С тех пор по весне зеленеет лоза
в просторных твоих и моих глазах…

Говорят,
на ремонте железнодорожный вокзал.
Нет сообщения.
Прерваны все сердечные вести.
Когда-то услышу о тебе вновь?

Но как же будоражит кровь
инкерманское красное с южного склона куэсты.

Инкерман, 2001

***

Вдоль берега сна мелькнул летающей рыбой,
которая не умирала.
И я
вдоль другого берега
мелко жила.

Кем я была?
–– Охотничья чайка?
Промысловая камбала,
что по божьему промыслу себя проспала?

Холодней рыбьей крови на рыбьем меху шубы.
Перегорели глаза электроскатов и черепах.
Два берега тянут в улыбке сухие губы,
меж ними небо – в голубых черепках.

2009

ФЛОРА КРЫМСКАЯ

Владимиру Салимону

В праздничном сари из детской простынки,
в правом ухе серёжка,
сама – босоножка,–
кручусь перед ней
с хрипотцой патефонной пластинки,
стараюсь донельзя:
оооооооооооооострана родная Индонезия…

Глаза – солёной воды алмазы,
циновка в прихожей – малая сцена.
– Здрасьте, тётя Флора,
богиня Флора с картины Пуссена,
я не сфальшивила ни разу!

Гжельской вазочкой для варенья
до краёв наполнила мой день рожденья
и горло проверила сразу:
тётя Флора – серьёзный врач.

О сыне, о сыне вила свою речь
всю в лианах –
не общие фразы.

Хотелось ей дочку родить по весне,
ей, Флоре Крымской,
укоренившейся не вполне
в коммуналке,
в резко континентальном сне
с авоськой худого московского лета.

И в сыне своём она угадала поэта.

2012

В ПЛАНЕРСКОМ

Когда ты полетишь на параплане
играть в Икара, мифы раздувать,
последней щепкой в море-океане
найду тебя, чтоб вместе бедовать,
воздушные выстраивать парады,
но выше солнца не срывать награды.

А публика и дети, и природа,
играя жизнь, потворствуя игре,
вскричали: что за чудо на дворе?
Как будто чудо – это время года:
растаял воск на крыльях в декабре.

А ты себе летишь на параплане,
меняя ветры, скорости, финал.
И я к тебе в двукрылом сарафане
спешу, спешу –
оооооооооооои ты меня узнал.

Коктебель, 2005

КОКТЕБЕЛЬ

С утра –
варёный рапан в сметане,
мидии с овощами
и даже бычок с верхней рваной губой –
играет с тобой, как гобой,
старыми джазовыми вещами.

Это прибой,
когда жизнь не коло- и не круговорот,
а море чубатых барашков,
на солнце чубарых,
коньков вопросительной глубины,
ночи сгоняющих в табуны,
дни – в отары.

Нет сухопутного выхода за кордон
от Карадага до мыса Хамелеон,
ни маяка, ни голоса,
сам себя правь,
брассом разбрасываясь, идя на спине,
лишь бы явь переплыть и явиться вплавь
там, где Волошин бороду полощет в волне.

Коктебель

***

От разлуки до встречи –
вся азбука берега.
Между сердцем и сердцем
так саднит
запятая волны.

Коктебель, 2002

***

Волны, волны – эти жидкие волосы моря
средь песчаных и галечных кос –
с линией берега споря,
с линией жизни моей –
оооооооооооооооооооооооооооооооооопод откос.

Коктебель, 2002

ИЗ ЦИКЛА «МЕЖДУ АНГЕЛОМ И АПОСТОЛОМ»

* * *

Моим болгарским друзьям –
Ангелу Ангелову и Апостолу Димитрову

Моля*, мой Ангеле, моля,
между нами Чёрное море
волн табуном, всё ходуном,
а морской конёк – скакуном.

А дальше украдкой на красном быке,
Европой до нитки, но в азиатском платье
всё ворковала б на воровском языке
про любовь и разлуку, –
водой не разлить их объятье.

Быка за рога – и дальше по трассе
на аквабайке смертельной красы,
на ревущей скорости, переходящей в страсти
в самой гуще сардин и хамсы.
По горлу Варненского залива,
по рукавам великих мне рек,
как сухопутный, приду человек,
тише воды боязливой.
– Ты здесь, мой берег?
– А я – твой брег.

Коктебель, 2001
———————————————————–
*Моля (болг.) – «простите», «прошу вас».