ПОЭТ

Автор четырёх книг стихов; публиковалась в журналах «Континент», «22», «Время и мы», «Новом журнале» и др., антологиях «У Голубой Лагуны», «Строфы века», «Освобождённый Улисс». Лауреат американской премии «National Endowment for the Arts» (1994).
Окончила исторический факультет Ленинградского университета. С 1978 в США. Работала как психолог и культуролог в проектах, связанных с изучением личностных особенностей выживших жертв Холокоста и членов их семей.

* * *

Мой дед похоронен в Джанкое.
Вот думаю, «джан» армянский бежал от турков и «кое»
какое-то кое такое и что-то там еще, как в куплетах
французских. Мой дед развел виноградник,
в глаза винограда не видел, когда покидал местечко.
Дом отобрали с садом и пароходик, стали «семья лишенцев».
Дед не ревет, не стогнет, надо от них убраться,
от Днепров, их штыков, и лучше на юг, теплее,
может, хотел и дальше, через море, кто знает.
Дед Темкин Арон молчит, он тебе не расскажет.
Шестеро его детей арбайтен, поют на идиш
в винограднике том библейском, это их палестина.
Всем выводком собрались со Славой,
бабушкина сестра-близнячка, перед её отъездом
в Америку Кафки, есть семейное фото.
Только не философствуй. Когда переселялись,
отцу моему двенадцать. На фотографии ему семнадцать,
всю жизнь разбирался в дынях, бахча, мандарины,
стоял на фруктах, все, что осталось от Крыма.
Раскулачили деда, забрали лошадь, была водовозом,
опять разоряют, прямо во время обыска на их глазах и умер,
кому нужна такая жизнь? Быстро оттуда уехали.
Зятья полегли за отчизну, внуки рассеялись,
евреям всегда везет. Их дети, правнуки той могилы,
о ней не ведают, заговорили на разных наречиях,
друг друга на улице не узнают, и могут вполне
оказаться на разных фронтах враждующих армий,
как в Первую мировую. Теперь, говорят, татары
закрыли лавочки, и еда исчезла. Моя татарская
подружка детства Таля живет в Хельсинки,
составляет часть русского меньшинства. Этнос
я лучше политики понимаю, когда не за что голосовать.

Август, 2014