ПОЭТ, ПРОЗАИК, ДРАМАТУРГ, КОМПОЗИТОР, ВОКАЛИСТ, ВИДЕОРЕЖИССЁР

Дебютировал в конце 1980-х в самиздате (альманах «Эпсилон-салон»). Наряду с прозой публиковал также стихи и короткие пьесы. Регулярно печатался в журнале «Черновик», издававшемся Александром Очеретянским в Нью-Йорке. С 2004 года также пишет фантастические рассказы и сказки. В поледние годы экспериментирует в жанре видеопоэзии, а также как композитор и солист (совместно с группой “Карамаджонги”).
Родился в 1958г. в Москве. Окончил Московский институт стали и сплавов. Работает журналистом, редактором в различных, зачастую инновационных медиа- и IT-проектах.
Живёт в Москве.

ИЗ ПОЭМЫ “ПРОРОК АДЖИКА”

Из ч. I

[2]

Симеиз

Волн барашки,
шашлык

Старый хряк
оскалил клык
золотой.
На ушко молодой
нашёптывает байку,
лезет под майку.

Хищный отрок
ласкает окорок
подруги.
из кафе у Дивы
доносятся буги-вуги.

Вечерний расколбас.

Восстание Масс?
Да не… потуги…

[4]

* * *

Кобелёк
жуёт стебелёк

рядом сучка
золотая ручка

сидят на волноломе

облако в форме крокодила
проглотило светило

парочка свинтила

Зайко с криком Пан или рапан!
бросается грудью на шампуры
Слава герою
и еще 100 каберне.

[5]

* * *

Полковник-шиповник
зацвёл у дороги
еле унёс ноги

Чайка-чрезвычайка
подцепила клювом пакет
с очистками от креветок
Здесь тихо
Нет
ветра и выше – не видно шевеления веток

Кафешку-гебешку
открыли на набережной
недорого

Солдаты-купаты
блинчики с творогом

Из ч. II

[1]

* * *

На пляже

Узкие лики,
оооогрустная плоть,
ходит в пики –
ооообудет жечь и колоть.

Тонкие губы,
оооосбивчивая речь,
ходит упорно в буби,
ооообудет бубнить и жечь.

Златокудрая бестия
оооов узкоглазую мать,
снова заходит в крести,
оооочтобы жечь, убивать.

Вьюнош худой и нервный,
ооооссыца, но держит масть.
Боже, не дай пропасть,
оооокогда разыграют черви!

[5]

* * *

Коктебель

Серый лепит
детский лепет,
Санька вертит на хую.
Дайте, я ещё спою!

Диск застрял над Карадагом. В Золотые Ворота постучали: та-та-та,
ну-ка, звери, выходите,
по трое всех выводите,
любоваться на закат:
закатал рукав свой кат.
(или кот – не помню точно,
дурь курю я еженощно)

Серый лепит
детский лепет,
Рыжий курит, пегий спит.
У меня опять свербит!

Над сугдейскими холмами
занимается заря.
(зря)
Друг Волошина Ривера
Анна, Лев, для рифмы Вера –
вся столичная хипня
на осиротевшем пляже
скинет всё и рядом ляжет в поле зрения меня…
– Полная хуйня.
Миру – мир, нам – хрен на блюде.
Спички есть? Живут же люди… –
возразит стихами бык.
(он к дискуссиям привык)

Серый волк сощурил глазки,
дремлют суки, для отмазки
пожужжав минуток пять,
станем молча писи мять.

2006

ЛЕКЦИЯ I.
ТЭ У ВЭ ИЛИ СТИХИ ПРО ВОЙНУ И КРЫМ

I.

Тёплый уютный ветер (Тэ У Вэ) сносит блекло-оранжевую шелуху последних листьев. Зацепившись за дворники, они собрались в кучку на лобовом стекле моей машины.

Те У Вэ гоняет по асфальту рекламные листки “работа. дорого.”

Тэ У Вэ хлопает жестяной обшивкой старой голубятни. Голубятня обитаема и свежевыкрашенна голубой эмульсионкой. Но обитателей не видно. И голубиная почта спит.

К старенькому вязу прислонился хорошенький хардтейл с дисковыми тормозами.

Дворник-казах курит на скамеечке. Утро выдалось трудным. Тэ У Вэ нагнал много шелухи последних листьев. Стожки жухлых пережитков лета ждут своего транспорта на краешке тротуара.

Всё это – солдаты невидимой войны.

II.

Война. Театр страха. Эротика команд.

Оранжевая революция листьев. Предательство котов.

Я формирую отряды невидимой войны. Я веду их на невидимый бой. Они идут.

Я проверяю готовность гаражей-ракушек на моем правом фланге. Они готовы.

Под голубыми знамёнами неба двинулись армады облаков-геев.

Пушки моих мыслей заряжены патриотической вонью. Танки моих желаний с воем либеральных СМИ обрушиваются на бастионы спальных кварталов Бирюлева и Бибирева, Свиблова и Чертанова.

Я выведу батальоны Тойот на просторы МКАД. Это будет Цусима! 75 лошадей моей шестёрки забьют своими копытами зверьё газелей, которые сдохнут в смраде выхлопов фуррр. И кавалерия бродячих собак порвёт ночь пронзительным криком полукрыс-полулюдей, скрывающихся в подвалах бессознательного. Кара-мурза наших снов прогремит взрывом, заглушив лязг гусениц Новодворской моей печали. И всё стихнет вдруг. И тёплый дождь смоет следы. И вновь: летучие гондоны наших сексуальных фантазий метнутся в стройные колонны сверхчеловеков в чёрном, марширующих по Бульварному Кольцу и снова стихнет всё. И Тэ У Вэ сдует невесомые кожурки листьев. Дело идёт к зиме.

Эякуляция заговора. Выяснилось, что баклажаны с чесноком – в сердце заговора, раскрытого Черёмушкинской тайной полицией хачей.

III.

Приходилось ли вам когда-нибудь пробовать наполеон из кабачка? Это невероятно вкусное и очень острое блюдо: там много чеснока. Это страшное оружие. Один такой кабачок может выебать в жопу целый прилавок малосольных огурцов. Я ел его в осажденном гоями, геями и беспризорными котами Симеизе.

Полуразрушенная Вилла Ксения оборонялась пиццей с черниговским пивом, вид Виллы Мечты, некогда приветствовавшей нас с этикеток крымского портвейна, был ужасен. Посёлок стал, пожалуй, грязней, война не пощадила даже саму воду в заливчике у Дивы, куда неистовая сентябрьская жара сбросила тела бойцов Невидимой Крымской Войны.

Гильзы сигаретных окурков в мелкой гальке между и под распростёртыми телами. Провокаторы добивают раненных лукошками жареных мидий, рапанов и крохотных черноморских креветок. Обугленные полутрупы лениво отворачиваются, трупы отстреливаются гривнами, которые местные гериллас, как ни в чём не бывало, зовут рублями.

Много раненных. Проколоты носы и пупки. Клейма драконов на орудиях размякших на солнце ягодиц. Предвкушая поживу, над бойцами уже кружатся чайки. Надо отметить, солнечные репрессии не так свирепствуют на Украине, как Сталин и сталинское солнце Побережья Кавказа, и всё же, то тут, то там спотыкаешься об обожжённые тела.

На Пляже Боевых Действий можно наткнуться на не зачехлённое оружие сисек. Говорят, что на фронтах Европы стринги уходят, уступая место закрытым купальникам с блядского вида оборочками, но здесь, на Фронте Южного Берега Крыма, диверсии голых жоп весьма и весьма ощутимы. На гальку Кацивели отходящие банд-формирования нудистов сбросили атомную бомбу загорелой пизды.

IV.

Все недостатки – их было не так много – с лихвой искупала погода. Такого тёплого моря в Крыму об эту пору я вообще не припомню. Вода оставалась тёплой даже после небольших штормов, взбаламутивших прибрежные слои, пригнавшие в бухточки Симеиза целые саргассовы поселения медуз-еврейчиков, прозрачных и кусачих. Лишь в предпоследний день, когда купаться уже было лень, да и прохладно, мы, кутаясь в лёгкие свитера, уже в темноте наблюдали, как фашистские волны, накатываясь с евразийским неистовством на волноломы, сшибались в смертельной схватке с откатившимися авангардом наших фашистов, рассыпаясь в белую пыль, истекая молочной пеной, подсвеченной Луной, уже, впрочем, проданной. ТАК. Ющенко! Крым – это Россия.

Не разыграли ли мы, незаметно для себя, татарскую карту? В кафе Кольцо, под пение муэдзина, мы вкусили свинину предательства и отступили в своё брачное логово на плече Кошки-горы, где астрономы и астрологи ведут свои звёздные войны за души людей.

V.

Тэ У Вэ сносит блекло-оранжевую шелуху последних листьев. В прикупе мир.

Мир московских двориков, сладкая падаль невидимой войны.

О чем, бишь, я? Быть может эти стихи – шутка или метафора, но я ещё не знаю: метафора чего? Быть может это и не стихи вовсе, тем более, что в них нет ни рифмы, ни ритма, ни смысла. Я знаю, что война – это Театр Страха. Но в театр не ходят каждый день. Мы, поэты, украсили серые будни барабанным боем своей липкой страсти. Пытаясь склеить чахлые строки клеем липовой войны.

Липовая война – это война лип.
Тэ У Вэ веет. Липы строятся.
Вздымаются
обрубленные руки тополей.

Симеиз, Кацивели, 2004