ПОЭТ, ПРОЗАИК, ЭССЕИСТ, МАТЕМАТИК

Автор восьми книг стихотворений, романа («Предсказания очевидца», ОГИ, 2004), пьесы («Театр одного философа, Прогресс-Плеяда, 2013), переводов, статей и эссе о философии поэзии и об отдельных поэтах (о своих друзьях и коллегах поэтах-метареалистах и о классиках, в частности, о Пастернаке, о Кавафисе).
Лауреат премии Алексея Кручёных (1993) и премии Андрея Белого (2008). Последняя присуждена «За прориси поэтической иглой не замечаемых нами микроландшафтов смысла, за книги «Избранные стихи» и «Месторождение».

Родился 6 июля 1950 года в Москве. Окончил Московский физико-технический институт. В настоящее время — заведующий сектором кинетической теории газов Вычислительного центра РАН и профессор МФТИ и МИРЭА. Доктор физико-математических наук. Первая публикация стихов — в апреле 1987 года: в журнале «Юность» в рубрике «Испытательный стенд».
Живет в Москве.

ОТРЫВКИ ИЗ ПОЭМЫ «БЕССМЕРТИЕ ПОВСЕДНЕВНОЕ»

1. Морское путешествие

Море безгрешно…

Но между узоров, узлов,
Смуглых плеч, в памяти погребенных,
Летних гравийных бухт
Путь мой во тьме морей.

Парус синий по детскому рельсу в асфальте
ооооооооооооооооооооооооопрошел,
Когда сиреневых красок шепот рассыпан
оооооооооооооооооооооообыл на полу,

Люки, педалью открытые двери,
Стеклянные мухи,
Заключенные в огнегорлые стены.

Золоченые сетки на маяках в светлицах
Над Пропонтидой.

Но все города, недра гор,
Обернувшихся сиреневым краем без трещин,
Потопленные косы, полегшие в сухой земле
оооооооооооооооооооооооооооооодолины,
Солдайя,
Откуда твой дальний и утренний треугольник лица
Бледным воспоминаньем морочит черную бухту.

Виноградники, где корабли заблудились,
В покое
Немощное море
И путь земельный мой во тьме моей.

2.

Голоса мне слышны ваши из под купола моря,
Вещи вещей
И друзья мои все…

Будто эхо меж скал раскаленных:
Ты… и ты… и ты
Голоса, замершие в августовской тишине,
Словно дымный медузы листик вянущий

Как же назвать мне вас,
Чтобы вы погрузились во вре’мя,
Чтобы ты не ушла из него однажды
оооооооооооос гремящею галькой подножья?

Разве очки твои хрусталевидные
С огненной панорамой
Не были раньше в мире
И не старше медуз,
Созданных из парашютного шелка?

Разве не дети твоих волос золотистых
Деревья остроконечные эти?
И генуэзской крепости холм над летним плечом твоим

Слово молчит,
И время между иллюминаторов спит.
Серою цифровою медузой
Безвидный корабль слепит свой защитный торс.

Влагой иной и пыльцою пронизаны
оооооооооообабочки крылья фанерного
оооооооооооу выхода сада морского…

И никуда не отписаться
От воды с прозрачной щекой
Под плоскою мискою денег…

И чебреца расписка в безвре’меньи слова.

Interludia. Вокзал в Симферополе

I. День

Вокзал,
Я заперт – открыт
В субтропических залах твоих.

Где птиц далеких
Голоса под куполами.

Нет, не поезда жду я
Здесь у выхода в свет
И на входе из света
Под аркой дуги фонтанной.

Кто там играет на флейте газетной
И газыри бархоткой в полутьме протирает?

Ты прощаешься с пальмой – царицей платформ,
Ты умыл ее листья железистой щеткой вод,
Ты умыться успел со всеми.

И под алою пальмой
На растеленной вширь, словно снег, газете
В монотонном тепле
Ты заснешь, засучив рукава.

II. Ночь

Над Крымским вокзалом салюта развяжется сноп,
Серпами и косами вместо колес в колесницах обреют скрижали,
Под куполом мира мерцая осыпется твой серебрящий озноб,
У самой земли искривившись гримасой медали.

На очи примеривши каску из воску до самых краев,
Наполнить солярно-жемчужною пеной,
До светлого яблока дна погрузиться, до бледно-золо’тых безумных основ,
Под тень мавританскую арки сойдя пред всей покоренной ареной.

III. Утро

Ледяные дали бессмертья сойдут,
Ты предстанешь меж зеленью и огнем.

Ветошью вы нагрузили тела,
Гневным огнем вас охватит одежда ваша.

Тверже иней морской,
Чем все мутные ваши шелка,
Просторней супружеских чаш и тяжких убранств.

Из тьмы этой вещи
Тьма золотая взойдет тогда,
Если сомкнется речь ваша –
Все пребудет как речь.

Только слово последнее дай сказать,
Ты земля…
Ничего не смогу я сказать.

Только круг руки и неба огонь во мне,
Только круг и свет,
ооооооооонепогасимо твой,
Что для вас – земля, пироги, сиротинки покоя,
облачный вихрь,
Что для семя – слово – властная сила огня,
Хоть пуста она чернобровым своим опереньем,
И в ночи палящей зеленый вихрь,
Где плечо твое, оперенное пальмовой пылью,
Где гостиница светлая под карнизом дождя,
Вихри и все стволы ледяные,
Ротовые вокзальные ночи и чудеса ограды игры и мира.

Август 1982

* * *

Над головою крымцев пролетел болид
Поболее телячьей головы
Светилось в нем и видно было опытное поле
Делянок не было
Лишь виноградарь в белой шляпе
С немыслимыми ласковыми глазами
Звал сюда отведать
Неземного вкуса
Вина

Март 2014

СТИХИ ДЛЯ ПРОЕКТА «СИСТЕМАТИЗАЦИЯ ВОДЫ НА КРАЮ ЗЕМЛИ»

Чем выше в горы, тем выше стена океана
Не перейти ее взглядом
И внизу в городах все живут у подножья
оооооооооооооооэтой синей стены –
В кратере мы с пенистыми краями

Тень от шляпы-медузы или нас затмевает волна?
В черной чеховской Ялте ли
ооооооты нищим лежишь на белых
оооооооооооооооооплитах
ооооооомеж бухт, где спускаются волны
ооооооооооооооооочерной Яйлы
У подножья лежать замершей, замерзшей от
ооооооее синего взгляда стены

Тень и горы от потопа всех не спасут
Ты в космический успеешь вскочить ковчег
Ну а он последним останется на белой
ооооооооооооооплощади городов
Завороженным взглядом следя, как полупрозрачная
оооооооооТень от шляпы ее, и ленты по
ооооооопенному белому краю идут
Ледяною любовью ее остановленная волна
Что достигнет его пригоршней брызг.

Апрель 2009

ВОСКРЕСНАЯ ЯРМАРКА В ФОРОСЕ

Уже в темноте предутренней
оооооооозанималась очередь
оооооооовозникая частями голосов.

Сон длился, пульсируя под веками,
ооооовсе вслепую ощупывали впереди стоящих,
оооооооословно фрукты,
оооооооообернутые в знамя.

Казалось, сон дозированный
ооооспускался к нам с рассветных гор,
ооооосо стен московских магазинов
ооооооот сытых фресок тех,
ооооов щедрости всеюжного загара.

Тогда в пятидесятых школьниками
оооооооомы в очереди стоя, пересмеивались,
ооооооно сердце, горящее, как вырез у арбуза,
ооооооооооготовы были незаметно передать
оооооооооов ответном жесте на гору.

В той очереди томной
ооооооовнушало все нам, что надо запахи
оооооооооооооооопреодолеть
ооооооооиз долины тесной подняться, чрез орды дынь,
оооооооочтобы от яблоков, гранатов
оооооооооставалась лишь прохлада, как благодарность.

Нас звали воспарить,
оопройти сквозь кожу пористую фрески,
ооопорхнуть под арку,
оооогде модерна нашего авто мелькнуло ненадолго,
оооооставив полости, рельефы…
оооооподняться ввысь сквозь нарисованное время,
оооогде ткань одежды пропускает свет, как шкурка от плодов,
оооовыше груд из фруктов на плафонах,
оооовыше магазина “Фрукты”
оов доме том, где на фасаде – кариатиды –
оооостоят с заломленными за спину локтями.

Превыше превентивной тьмы,
оооочто вы приготовляли миру, –
оонад верховной фреской –
оои сразу темнота ночная.

В тех квартирах до дрожи незнакомых,
оооооооооогде ты не был никогда,
оов пространствах, уготованных для будущего,
оооогде людская жизнь шевелится
оонеозаренным золотом “Рая” Тинторетто
ооооооооооооооов палаццо дожей

оонас приготовили терзаясь для расцвета
оооок изгнанью в рай
оооооочтоб разрастаясь в спальнях коммунальных
ооодостигнуть тесноты извилин
оооооовнутри священного ореха.

Но мы не укоренились там
ооомы полетели меж зеркалами –
оооонебом под потолками
оооои дном дождливой ночи,
оогде ты мой друг предшкольный
отам в палаццо незримого подъезда
ооза кирпичами в высоте ты, Саша Кирпа, был

Исчезли мы из стен,
оосохранив лишь плоть под одеждой
оооцвета невыразимого осенней пропускной бумаги –
оопрозрачность, дынность, тыквенность…
оомы превращались на глазах в плоды иные,
оопознавая друг друга где-нибудь, случайно:
у транспаранта трепета ярмарочного грузовика
в месте подобном… кто помнит: “Форос”, по-гречески – “дань”?

Мы избежали и судьбы вещей,
оооовитрины были переполнены
оодешевыми разноусатыми часами
оотогда вещам, считалось, достойно стать часами
оо/иль фотоаппаратом ФЭДом, например/
оооооопоказывая одинаковое время.

Теперь в том доме только темнота
оооожизнь выбита из окон
ообездомные и те его покинули
ооскорблены и выскоблены липы перед ним

Перегорела в черноту та сладостная мякоть,
ооооно мы, превратившись частично
оооооов подобье овощей и фруктов
оооооо/похожие на муляжи/
ооовсе ж отличим себе подобных от съедобных.

И в очереди сонной и ночной
оооооооо/уже чуть пыльной/
оооооя обниму тебя
ооонемного впереди смотрящего

Сдернется простынная завеса
с нашей скульптурной группы овощей культурных
оооомы – перемирие.

Флаконы духа высохли, но море простое – рядом.

1987, 90, 93.