ПОЭТ, ПРОЗАИК, ЭССЕИСТ

Неоднократно публиковался в периодических изданиях и альманахах бывшего СССР и США («Дружба Народов», «Смена», «Литературная Грузия», «Студенческий Меридиан», «Вестник», «Новый Журнал», «Побережье», «Встречи», «Новое Русское Слово» и др.) Лауреат ряда международных поэтических конкурсов и турниров.
Автор поэтических книг «Високосный Век» (1991), «Галера» (2003), «Единственное Небо» (2004), «Братья Милосердия» (2006), «Предзимье» (2007). С 1994 года живёт в Нью-Йорке (США).

* * *

Что, душа моя, кочевница,
снова маешься, грустишь?
Море – вот оно! – лечебница,
здесь воспрянешь, воспаришь.
Здесь оттаешь, отогреешься,
и не где-нибудь, а тут,
на безлюдном диком бережке
снова крылья прорастут.
Подивишься счастью позднему
и, освоившись в тепле,
здесь гулять ты будешь по небу,
по морю и по земле.

* * *

Август прячет свой оранжевый парик,
завтра осень опечалит нас до слёз.
Ночь над морем, и душа твоя парит –
наконец-то ей умчаться удалось.
Спит солёная зелёная волна,
злой кручиною себя ты не трави.
За добро добром расплатимся сполна
и отправимся на поиски любви.

* * *

Зачем же замыкаемся
в четырех стенах?
Айда, покувыркаемся
в горбатых волнах!

С тобой, девчонкой вздорною,
урок повторим.
Здесь юг, здесь море Чёрное,
лазоревый Крым.

Грешно на долю сетовать,
не надо, дружок!
Каникулы ведь, лето ведь,
взросленья ожог,
в безумства прыжок.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Старый тополь сутулится.
Лист осенний кружит.
Припортовая улица
огоньками дрожит.

Здесь когда-то мальчишкою
шёл по крышам бродить.
Не заманишь коврижкою
этот путь повторить.

… Вот стою я, неузнанный,
не мальчишка уже,
но счастливая музыка
не сломалась в душе.

***

Памяти мамы

Нечаянная радость – прожить близ моря август,
а звезд такая прорва – лукошком собирай,
и то, что одинок ты, совсем сейчас не в тягость,
уютное местечко, прибрежный южный рай.
Хотя душа болеет, но парус-то белеет,
гуляю по аллее, где грейпфруты растут.
Никто не пожалеет, а мама пожалеет,
никто не отзовётся, а мама тут как тут.

* * *

Шеду –
друг крылатый, человекобык.
Еду
в те края, где ты летать привык.

Полночь
затопила, раскроила те края.
Помощь,
слышишь, не нужна ль тебе, моя?

Память
унесла тебя за тридевять земель.
Падать
камнем не хотел ты, не умел.

Знаю,
ты, конечно, безусловно, не Икар.
Злая
нежность иссушила на века.

Тише,
граждане, уймитесь, хоть на миг.
Слышу
над собою шелест крыл твоих.

*Шеду – в шумеро-аккадской мифологии крылатый человекобык.

ДОМИК ЧЕХОВА

Свежо как! Совсем не похоже на май!
Мы только что с гор. Нам троллейбус – пожалте!
Давай же нас, Крым, понимай, принимай!
Мы бродим в промокших штормовках по Ялте.

А Ялта – в тумане. Как сквозь целлофан,
глядим на неё через сетчатый дождик.
Неужто весь день целовать, целовать
дождинки я с неба гриппозного должен?

А вдруг на весь год зарядили дожди?
Простудную Ялту встречаю впервые.
Вот к домику Чехова мы подошли,
усталые, мокрые, полуживые.

Стоим с рюкзаками… Нежданная тишь
нахлынула неудержимо и дивно.
И чудится мне, будто Лике в Париж
он пишет письмо о сегодняшнем ливне.

Он пишет, что ливень умножил печаль,
что смотрит в окно и прохожих жалеет,
что в зале стоит потускневший рояль,
играть на котором никто не умеет,

что город затих и заснули дома,
пора под перины, хотя только восемь,
такой нынче зябкий и ветреный май,
скорее похожий на позднюю осень.

… Молчу я, грущу я, в штормовке, небрит.
Прохладные стёкла поглажу ладонью…
Он долго ещё огоньками манит
тот домик, что жив неизбывной любовью.

НА ДЕМЕРДЖИ

В. Пасечнику

Взошли на гребень Демерджи.
Лежим бессильны, глухи, немы.
Покрепче в сердце удержи
отвесный склон, где в связке все мы.

Я век лежал бы, так устал.
К чертям красоты. Видно, скис я.
Валерка Пасечник привстал:
«Ребята, письма»!

И в самом деле: средь камней,
нагромождённых, как попало,
лежали письма. Не ко мне ль
их обездоленность взывала?

Мне всё равно. Я изнемог.
Ничьи в горах не жду приветы.
Валерка протянул листок:
«…Мой милый, где ты?…»

Прочли. Молчим. И что сказать?
Тоска нашла не без причины.
Отворотившись, трут глаза
большие сильные мужчины.

Никто не ждёт нас. Мы лежим.
В далекий берег море бьётся.
Звезда висит над Демерджи –
вот-вот сорвётся…

ЮБК (ЮЖНЫЙ БЕРЕГ КРЫМА)

Горят костры на Южном Берегу,
поют друзья, хоть ветрено и поздно,
а я в душе иное берегу:
высокий май, и женщину, и звёзды.

Она идёт ко мне, во всём права,
чуть различима, в сумраке деревьев.
Вот подойдёт и выплеснет слова –
и умереть мне, в те слова поверив.

Уйдёт она, и упадёт звезда.
Так странно, что не разорвалось сердце.
Её не будет – как мне жить тогда?
Куда мне от любви напрасной деться?..

И пусть прошло с тех пор немало дней,
и женщина давно уж не близка мне,
мои друзья сейчас поют о ней,
и под рукой моей теплеют камни.

* * *

Оторвались на лету крылья.
Были крылья, а теперь – рухлядь.
Ты на белые сады Крыма
из-под самых облаков рухнул.
Если прожил жизнь свою зряшно, –
это больно, не взвидать света.
Только более всего страшно,
что бескрылая душа – смертна.

* * *

Так молодо и так свежо на свете!
Сегодня наш ночлег в горах, в Крыму.
Вольготно здесь. Взасос целует ветер
всех женщин, позавидуешь ему.

Покуда живы – всё живое с нами.
Не отведи восторженных очей.
Жизнь – милостива. Не сказать словами,
как исцеляют лес или ручей.